По своему антропологическому типу (о нем см. во вводном очерке об Океании) коренное население относительно однородно. По языкам, напротив, оно разнородно: 3 млн. человек говорят на более чем 700 различных языках. Такой языковой дробности нет ни в одной другой стране мира. В среднем на каждом языке говорит 4 тыс. человек. Средняя цифра, однако, может создать неверное впечатление о языковой ситуации.

 Дело в том, что есть языки, на которых говорит 2000—3000 человек, и есть языки, на которых говорит по 20—30 человек. Некоторых языков ныне уже не существует. В то же время в Папуа-Новой Гвинее есть языки — их меньше, но они охватывают большую часть населения, — на которых говорят десятки тысяч человек.

Как уже отмечалось, все народы Папуа-Новой Гвинеи могут быть разделены в языковом отношении на две группы. Первую — большую (к ней принадлежит около б/7 всего аборигенного населения) образуют папуасоязычные народы, вторую — народы, говорящие на австронезийских языках. Из семей папуасских языков шире всего представлена трансновогвинейская, на языках которой говорит свыше 4/5 всех папуасов. Именно к ней относятся четыре наиболее крупных папуасских языка: энга, чимбу, хаген и камано. Все эти языки распространены на Центральном нагорье.

Почти все австронезийские языки Папуа-Новой Гвинеи близки между собой. Число говорящих на большинстве этих языков очень невелико.

Следует отметить, что языки многих соседних племен близки и незаметно переходят один в другой (этот факт, к сожалению, недостаточно учитывается при подсчете количества языков). Но так или иначе, языковая и этническая дробность в стране велика. Поэтому проблема консолидации нескольких сот племен в единую нацию, поставленная и решаемая центральным правительством, очень сложна. Какой-либо один из папуасских и меланезийских языков нельзя сделать языком нации — против этого будут возражать говорящие на всех остальных местных языках. 

При этом надо учесть, что от родного языка, как бы мал по численности говорящих он ни был, никто из «носителей» этого языка не хочет отказываться. И центральное правительство, учитывая этот факт, придает местным языкам большое значение, видя в них ту основу, на которой покоится этническая специфика. Оно призывает «привязать каноэ крепко, чтобы прилив не унес егопрочь» (метафорически под каноэ подразумевается каждый местный язык, а под приливом — контакт с внешним миром, осуществляемый с помощью английского языка).

К местным языковым традициям относится и то многоязычие, которое возникло на основе оживленных межплеменных связей. Так представители небольшого племени усаруфа почти все трехъязычны, т. е. знают наряду со своим также языки камано и йате.

На базе межплеменных связей возникали так называемые большие языки. На полуострове Хьюон (остров Новая Гвинея), где в прошлом веке зафиксировано 133 языка, сложились три больших языка, охватывающие население не только этбго полуострова, но и побережья залива Астролябия: это грагед, кате и йабем. 

На языке грагед говорят в западной части полуострова и на побережье залива Астролябия, на языке кате — во внутренних районах, на языке йабем — в восточной части полуострова и в бассейне реки Маркхэм. На юго-восточном побережье Новой Гвинеи большими языками стали моту и суау, на побережье залива Папуа— кивай и тоарипи. Большие языки возникали и во внутренних районах (например, в окрестностях оз. Куту-бу). Появление большого языка отнюдь не означает, что малые языки исчезают, они продолжают существовать наряду с большими.

Язык моту, сложившийся как «торговый язык» в результате поездок людей племени моту к дельтам рек залива Папуа, был использован колониальной администрацией в своих целях, и на его основе возник «полицейский моту», или хири-моту, на котором сейчас говорит более 150 тыс. человек. Сфера его действия не выходит, однако, за пределы юго-восточной части острова Новая Гвинея.

Гораздо шире распространен пиджин-инглиш, иногда называемый неомеланезийским, но более известный в последнее время как «ток-пиджин» (от англ. talk pidgin). Название «неомеланезийский» мало подходит к этому языку, выросшему на двух корнях, одним из которых является английский язык, а вторым — папуасские и меланезийские языки. 

Этот язык возник в XIX—XX вв. в процессе общения английских колонизаторов с коренными жителями; по лексике он близок к английскому, по структуре — к папуасским и меланезийским языкам. Постепенно он стал языком общения между самими папуасами и меланезийцами. Сейчас его знает около 1 млн. человек; он широко используется в органах местного управления и даже в парламенте. На нем ведутся радиопередачи, выходит несколько газет, литературный журнал «Коваве», двухнедельник «Ванток» и некоторые другие издания.

Вокруг языка пиджин-инглиш в Папуа-Новой Гвинее идут ожесточенные споры: быть или не быть ему национальным языком страны.

Следует сказать, что с 1946 г. английский язык стал в Папуа-Новой Гвинее языком обучения во всех правительственных начальных школах, а после 1959 г. также и в субсидируемых правительством миссионерских школах. К третьему году обучения ученик должен освоить английский разговорный язык. Языковые знания школьников используются для работы среди остального населения: школьники, например, активно участвуют в подготовке и организации выборов в парламент. Преподавание в колледжах, университетах (в Порт-Морсби и в Лаэ) тоже, конечно, ведется на английском языке.

Сейчас около 15% населения Папуа-Новой Гвинеи владеет английским языком, и число папуасов и меланезийцев, говорящих на нем, быстро растет. Под влиянием английского языка пиджин-инглиш изменяется.

 Так, сельский пиджин — самый распространенный диалект — вбирает в себя английские слова и в какой-то мере (пока еще малой) английскую грамматику. Городской пиджин благодаря постоянному «присутствию» английского языка и «давлению» с его стороны настолько приблизился к последнему в лексике, произношении и грамматике, что лингвисты говорят о начавшемся разрушении структурных принципов пиджин и об исчезновении взаимопонимаемости между городским и сельским пиджин

Таким образом, этноязыковые проблемы Папуа-Новой Гвинеи сложны. Трудности вызваны и тем, что процесс этнической интеграции начался в рамках территориальных границ страны, созданных колонизаторами сто лет назад без учета этнической ситуации.

 Однако сто лет истории нельзя сбросить со счетов — это было развитие страны в одинаковых для всех ее районов условиях колониального режима, сто лет общей борьбы против колонизаторов за восстановление человеческих прав, за свободу и независимость. В этой борьбе папуасов и меланезийцев объединяла общность позиций и целей, а победа еще теснее сплотила их. Как ни сложны этнические проблемы, они решаются в рамках единого государства Папуа-Новая Гвинея.